Представляем читателям очередную еженедельную публикацию из цикла «Хранители веры. Средний Урал».
Героиня сегодняшней публикации – прихожанка Скорбященского женского монастыря г. Нижнего Тагила Раиса Алексеевна Климец. Рассказ о ней подготовили участницы Клуба приходских пресс-секретарей заведующая архивным отделом монастыря Вера Александровна Чемезова и Мария Михайловна Дружинина.
В Рождество Христово 2026 года исполняется 40 дней со дня блаженной кончины верной прихожанки Скорбященского женского монастыря г. Нижнего Тагила Раисы Алексеевны Климец, которая родилась 29 февраля 1936 года. Она из поколения детей Великой Отечественной войны не дожила до 90-летия всего 3 месяца.
«Мы жили дружно, и поэтому выжили…»
— Моего папу Алексея Михайловича Князева взяли в армию в феврале 1941 года, еще до войны. Ему тогда было 34 года, он служил председателем колхоза, тем не менее, в дом пришла повестка. Мы, трое детей, остались с мамой. Самый младший брат еще на подушке лежал – совсем маленький.
Перед тем как папе идти на сборный пункт, у нас случилось странное происшествие: ночью подох петух. Утром он не прокукарекал, как обычно. Папа пошел в курятник, вытащил мертвую птицу за лапы и сказал маме: «Матушка, не вернусь я», – хотя ничего еще не предвещало войны.
Я помню, как она началась. В каждом доме нашей красивейшей деревни Ситьмяна Кировской области была черная тарелка – радио. И вот 22 июня 1941 года объявили о начале войны с Германией. Слово «фашист» вошло в наш дом. Помню, как вся деревня плакала. Многие мужчины ушли воевать.
Жили мы очень дружно и все старались помочь друг другу. Помню, как мы весело ходили полоть яровые в колхозе. Идет по деревне бабушка Родиха (так ее все звали, она была повивальная бабка), подходит к каждому дому, где дети живут, и бьет в колотилку. Мы выбегали из дома, постепенно собиралась большая толпа ребятишек, и все шли на поля полоть ячмень, просо, пшеницу, овес и др. Работали мы босые, без перчаток, а на поле колючий осот. Мы не могли его дергать и просто наклоняли его к земле. Родиха нас журила, но после этого нам стали выдавать палочки с заостренным концом, чтобы мы могли подкапывать корни травы-злюки.
В школу, которая была в селе Кокореве, мы ходили пешком – 5 километров. Как только мы появлялись в дверях, техничка давала нам «картовницу». Так мы называли картофельную похлебку. Она была горячей, и мы согревались (одеты мы были плохо, в заплатанных одежонках, зимой ходили в лаптях), после чего начинались уроки. Учительница Клеопатра Васильевна была уже старенькая, горбатенькая, мы ее очень ценили. Бывало, она устанет, наклонится на стол, дремлет, а мы ждем ее пробуждения, не шелохнувшись. Учились мы добросовестно. После занятий нам давали остатки уже почти остывшей «картовницы» (хлеба мы почти не видели), и дети всей гурьбой отправлялись в обратный путь. Случалось так: весенним утром идем в школу – речка еще застывшая, мы легко переходим на другой берег, а обратно идем – речка вскрылась. Мы, девочки и мальчики, расходимся в разные стороны: раздеваемся и почти голышом переходим в холоднючей воде на другой берег, держа сумки с тетрадями и учебниками и одежду над головой, а старшие несут вещи младших. Впрочем, учебников в сумках не было. Случалось, что на всю деревню был один учебник, и зимой брат выбегал босым через 2–3 дома, чтобы взять у одноклассника книгу на пару часов. Интересно, что после таких «процедур закаливания» никто не заболевал. Лечились в деревне всегда малиной и травами, больницы и медиков у нас не было. Иногда путь из школы до дома мы преодолевали, опасаясь волков. Как свечки, горели их глаза в темноте. Кто-нибудь из взрослых нас встречал. И Бог оберегал, конечно.
Церкви в нашей деревне не было. До нее нужно было идти 10 километров. Ходили мы в храм с мамой один раз в год – на престольный праздник Вознесения Господня. Помню белые отштукатуренные стены храма, ограду точеную… В церкви мы брали святую воду в 2,5-литровую тару, мама давала нам ее по капельке, чтобы до следующего года хватило.
Когда пришло извещение о папе, мама тяжело заболела – она год не вставала, и колхозный бригадир выписывал наряды, чтобы помогать нашей семье: кто-то носил воду, топил печь, колол дрова и др. Но пригляду за хозяйством не хватало: куры замерзли, овцы куда-то делись, осталась одна корова-кормилица: я в 7 лет уже ее доила. У нас было приусадебное хозяйство: мы сажали картошку, морковь. И за детские трудодни нам давали немного еды. Случалось, вещи меняли на муку. В реке мы, дети, ловили рыбу рубашками. Ели все: траву – лебеду, крапиву, пистики (весенние побеги хвоща), весной собирали мороженую картошку. Как сейчас помню: наберем этих картошинок, шкурку очистим, а они все в дорожках от червячков, но, не смущаясь, мы клали их на противень и в печь, потом толкли в ступке и заливали кипятком из самовара. Получалась прекрасная тюря.
После 1945 года жили хорошо те, у кого в семье были мужчины. В середине войны дядя Семен рассказал маме о гибели папы и предложил пожениться: «Вы же все мне родные», – но мама не согласилась. Она осталась вдовой в 28 лет и замуж больше не вышла. «Муж у меня будет один», – сказала она и продолжала ждать папу. Хотя ей подробно рассказали, как погиб ее муж (чтобы накормить своих солдат, он полез в воду взять морду – это такое приспособление для ловли рыбы, но подорвался на мине), она почему-то больше верила синей бумаге о без вести пропавшем, на которой красными буквами было написано «Мы победим врага». Надежда, что отец вернется, ее не оставляла. Совсем недавно, перед Днем Победы, внучка Аленушка нашла сведения, что мой отец пропал без вести 8 марта 1942 года в деревне Скачек Думиничского района Смоленской области.
Помню День Победы 9 мая 1945 года. Мы были в школе. Учительница Клеопатра Васильевна объявила нам об окончании войны. Мы, конечно, очень радовались, но дома мама горько плакала. Она достала отцовские письма, в которых он всегда писал одно и то же: «Живым врагу не сдамся», – много раз их читала и заливалась слезами. А потом приняла решение: Раю (то есть меня) учить буду, а мальчиков нет: семилетки им хватит. Брат в 14 лет пошел в плотницкую бригаду и стал зарабатывать на семью.
Я благодарна Господу за свое детство. Трудности, конечно, были, но страдания в нем не было. Все дети нашей деревни жили дружно. Никто никого не обижал. Именно поэтому мы выжили».
Не рассказала только Раиса Алексеевна, как успешно закончила семилетку, как была старостой класса и членом учкома, еще и работать в колхозе успевала: принимала зерно и взвешивала его. После 7 класса поступила в 8 класс Ветошкинского района, где и закончила десятилетку. Во время учебы проживала в семье баптистов. «Бабушка была снисходительна ко мне, – вспоминала Раиса. – Очень бережно относилась к воде, не разрешала черпать из бака ковшиком, а только через краник, и никуда воду не выливать! Позже я и сама стала бережно обращаться с водой, старалась не разливать, не разбрызгивать ее». «Есть и у баптистов чему поучиться!» – добавляла рассказчица. Когда пришло время юной девушке определиться с профессией, она решила стать экономистом, но в железнодорожном институте, куда подала документы, такого факультета не оказалось, поэтому она перевелась в г. Новосибирск, но учиться пришлось заочно.
После получения диплома она устроилась работать кассиром в товарной конторе на станции Усяты, включенной в состав г. Прокопьевска, а когда дедушка по маминой линии переехал в Нижний Тагил, – ревизором-инженером и часто заменяла начальника грузового отдела. Прихожане Скорбященского монастыря знали Раису Алексеевну как тихую, скромную и застенчивую женщину. Многие могли бы удивиться, узнав, что на работе (она 43 года трудилась в отделении железной дороги и даже после выхода на пенсию была невыездная) Раиса Алексеевна была требовательный, не отступающий от своих указаний руководитель, честный, неподкупный труженик, проверяющий спецгрузы, проходящие через железнодорожную станцию Нижний Тагил.
Раиса Алексеевна в храм пришла поздно, о чем очень сожалела, после выхода на пенсию, стала активно воцерковляться в начале 1990-х годов. Скорбященский женский монастырь стал ее любимым местом молитвы. Она много трудилась сначала в Крестовоздвиженском приходе, когда тоннами вывозили мусор из Скорбященской и Вознесенской церквей, а с купола в расставленные по храму ванны и тазы лилась потоками вода. Несмотря на эти трудности, неустроенность, Раиса Алексеевна с теплом вспоминала, как в течение года после передачи храмов Русской Православной Церкви прихожане читали акафист Божией Матери перед Ее иконой «Всех скорбящих Радость». Молились и приводили в порядок Скорбященскую церковь перед первой Божественной литургией, которую 15 мая 1994 года совершил благочинный нижнетагильских храмов митрофорный протоиерей Геннадий (Брагин). О том времени Раиса Алексеевна говорила: «Радость была, когда вместо пола на земле стояли и молились». Когда в 1998 году открылась обитель, матушка Кирилла (Суворова) с большим доверием относилась к рабе Божией Раисе и поручала ей самые ответственные и деликатные дела. Прихожане вспоминали, с какой любовью и благоговением она протирала и целовала иконы, вынесенные из алтаря во время уборки.
Со своим супругом Владимиром Александровичем Раиса Алексеевна прожила 61 год. Познакомились они в железнодорожном общежитии, и после первого свидания он подарил ей яблоко. А когда Владимир пошел в армию, а потом остался на сверхсрочную службу в Германии, иной раз по пять писем в день получала. Они поженились в 1963 году, и колец никаких не было, да и свадьбы тоже, а в 2011 году повенчались. Таинство совершил иерей Леонтий Колногоров, настоятель храма во имя Святителя Николая в поселке Горбуново. У них две дочери, две внучки и внук. Супруги считали, что самое главное в воспитании детей – это приучение к труду. Раиса Алексеевна воспитывала своих детей Алену и Светлану в строгости. Они вспоминали: «По струнке ходили!» Порядок в доме, в учебных принадлежностях и ответственное отношение дочерей к учебе были в законе семейства Климец. Это не означает, что дети были лишены любви матери. Совсем нет. Она любила их больше всего на свете, просто усердная работа не давала ей возможности уделять много времени дочерям. Но вот родившаяся внучка получила от бабушки сполна: и незабвенную любовь, и разговоры по душам на прогулках, и обсуждение книг и фильмов…
В день 60-летия семейной жизни четы Климец настоятельница Скорбященского женского монастыря матушка Мария спросила юбиляров: «В вас чувствуется такое согласие, умение прощать, преодолевать немощи друг друга, пронести по жизни любовь друг к другу, теплоту, заботу – неужели вы никогда не ссорились?» Раиса Алексеевна сказала: «Конечно же, ссорились. Но самое лучшее во время ссоры – замолчать. Это золотое правило. Оно работает железно», – и улыбнулась своему каламбуру.
Казалось, что ее муж крепче здоровьем, но Господь взял его раньше. Уезжая на скорой помощи на операцию в больницу, после которой он уже не вернулся, он успокаивал ее: «Не переживай, Рая, за меня, мы с тобой прожили хорошую жизнь. Там (показал вверх) встретимся». Раиса Алексеевна терпеливо сносила свою болезнь и до последнего дня читала вместе с группой прихожан Псалтирь, говоря, что чтение кафизм дает ей силы и здоровье.
Святая Церковь была для Раисы все: общение с Богом, жизнь, надежда, любовь, сестры и братья во Христе, постоянная помощь сестрам монастыря. Прихожане полагали, что смирение – основная черта этой доброй, скромной, трудолюбивой женщины. Она была другом, советчиком, помощницей соседям и всем, кто к ней обращался.
Моли Бога о нас, дорогая сестра во Христе, а мы будем молиться за тебя, чтобы взял тебя Господь в Царствие Свое Небесное!
