Накануне настоятель храма во имя Воздвижения Креста Господня города Нижние Серги, благочинный Нижнесергинского и Ачитского церковных округов иерей Максим Крылов ответил на вопросы журналиста «АиФ-Урал» о служении в зоне СВО.
Сознание поменялось
Рада Боженко, «АиФ-Урал»:
– Отец Максим, вы не являетесь штатным священником военного округа. Выходит, ваша командировка в зону проведения специальной военной операции была делом добровольным?
Отец Максим:
– Да, я священник-доброволец. Но у меня был опыт служения в зоне боевых действия. В 2006 году я ездил на Северный Кавказ с отцом Владимиром Зайцевым с нижнетагильским 12 отрядом специального назначения «Урал», будучи сотрудником миссионерского отдела Екатеринбургской епархии, которым он тогда руководил. И в 2013-м ездил туда же, но уже в качестве священника. У 12 отряда (сегодня это спецназ Росгвардии) тогда был храм-палатка во имя Александра Невского, то есть это обычная палатка, внутри которой иконостас, престол, церковная утварь, – всё это складывалось в два ящика. Тогда я тоже ездил добровольцем.
Также, я планировал поехать и в 2022 году с 12 отрядом специального назначения «Урал», заранее готовился, уже снаряжение было готово, даже командировка владыкой была подписана. Я нашёл священника, который бы подменял меня в Нижних Сергах, но в декабре 2021-го командировку отменили, а в феврале началась специальная военная операция. Вернуться к вопросу командировки в зону боевых действий получилось только этой осенью, когда руководитель отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями Илья Константинович Новожилов обратился с таким предложением.
– Вы же могли вежливо его отклонить, но не сделали это. Почему?
– Понимаете, всё, что происходило в течение почти двух лет на специальной военной операции, в эмоциональном плане проходило мимо меня, я не имел возможности это прочувствовать. Да, люди ездили туда с гуманитарным грузом, собирали его, плели сети, отливали окопные свечи… Я, конечно, принимал в этом посильное участие, но внутренне меня это не цепляло.
– То есть, как и для многих из нас, СВО была «где-то там»?
– Именно, где-то там. Поэтому я должен был поехать, чтобы увидеть, почувствовать, найти ответы на вопросы, которые у меня были: что происходит, зачем, для чего?
– Вы нашли ответы?
– Да. Моё сознание существенно поменялось.
Я поехал в зону СВО с отцом Андреем Каневым (настоятель храма во имя Владимирской иконы Божией Матери на Семи ключах, священник в штате МО РФ. — Ред.) и под его руководством.
Служение на СВО существенно отличалось от того опыта, что я имел. Начнём с того, что стационарного храма-палатки у нас не было, мы ездили по подразделениям на территории ДНР и ЛНР площадью примерно 300 на 300 километров, и всё необходимое для богослужения возили с собой.
Полевой храм. Фото: Из личного архивa
– Что именно? Облачение?
– Облачение в военных условиях – одна епитрахиль, которая надевается сверху на обычную одежду. Кроме неё: Святые Дары, крест, Святое миро, Евангелие, бутылочка со Святой водой, кропило и требник с молебном о победе. С собой мы ещё брали крестики, гайтанчики, шевроны, которые раздавали бойцам.
Условия служения там совершенно другие, чем те, к которым мы привыкли в храмах здесь, в мирной жизни. Приезжая в воинскую часть по просьбе замполита или психолога, мы первым делом спрашиваем: «Сколько времени у нас есть?» Нам отвечают, что, к примеру, 30 минут, или час, или пять минут… Мы полностью подстраиваемся под отведённое время. При этом из соображений безопасности собираться большим количеством людей нельзя, поэтому мы работали с небольшими группами, чаще всего в блиндажах. Окормляли военнослужащих Центрального военного округа: из Челябинска, Екатеринбурга, Тюмени, Новосибирска, Самары, Башкирии и так далее.
– В чём заключалась эта работа?
– Прежде всего, мы, конечно, представлялись, говорили, что мы священники из Екатеринбурга, и передавали приветы, поклоны, пожелания от наших прихожан. Мне прихожане, когда узнали о грядущей командировке, звонили, писали в любое время дня и ночи, передавая тёплые пожелания воинам. Это очень важно для ребят, выполняющих боевую задачу. Неоднократно наблюдал, как начинали светиться их усталые глаза, когда они слышали добрые слова от уральцев.
После такого знакомства отец Андрей говорил краткую проповедь, мы служили опять же краткий молебен о победе, после которого совершали таинство Крещения, если были желающие покреститься, а также исповедовали и причащали бойцов. То есть за полчаса мы успевали и покрестить, и исповедовать, и причастить. А если время позволяло, были и индивидуальные беседы. И так изо дня в день.
Таким образом, месяц командировки пролетел мгновенно.
«Потом» может не быть
– По вашим наблюдениям, принятие крещения в боевых условиях – это взвешенное решение или эмоциональный порыв?
– По-разному. Да и какая, в сущности, разница? В тех условиях человек сегодня крестится, а завтра может погибнуть за Родину. Это понимаем мы, это понимают и бойцы. Поэтому они относятся более ответственно к своей жизни в этом вопросе. Человек, может быть, жил и думал покреститься, сходить в храм, исповедоваться «когда-нибудь потом». А на СВО завтра, послезавтра, этого «потом» может и не быть. Поэтому чувствовалось желание ребят начать новую жизнь, соединиться с Богом.
Понимаете, те, кто только приехал на СВО и ещё проходит обучение, и те, кто уже имеет боевой опыт, – это совершенно разные люди. В плане отношения к жизни и отношения к Богу. Со временем в тех условиях всё лишнее, суетное уходит, и приходит осознание истинных ценностей. Истинные ценности, на самом деле, очень простые. Как говорил на СВО один из батюшек, отец Иоанн, здесь ты есть лишь то, что ты есть на самом деле. Он это в нашей – среди батюшек – беседе говорил, но у военнослужащих точно так же. Впрочем, как и у всех людей, которые соприкоснулись с той действительностью и у которых изменилось отношение к миру, отношение к Богу.
Знаете, отец Иоанн такие истории рассказывал… Например, подходит к нему боец: «Батюшка, несколько дней атаковали дроны, я от них скрывался, опасаясь двигаться. Но в какой-то момент мне явился Христос и сказал, что надо идти. Я шёл и дронов не было!» А потом задаёт вопрос: «Батюшка, а кто такой Христос?»
– То есть известное выражение «в окопах атеистов нет» истинно?
– Думаю, что да. Наверное, человек, находясь на острие между жизнью и смертью, становится таким, какой он есть. Мы верим в то, что человек создан по образу и подобию Божьему, что душа в каждом человеке – частица Бога. Поэтому на духовном, органическом уровне любой человек связан с Богом, и в определённые моменты эта связь обостряется.
Священники в зоне СВО, что называется, нарасхват, их не хватает. Служение в тех условиях значительно отличается от того, к которому мы привыкли в храмах, где на службу собирается много прихожан, где все подходят: «Батюшка, благословите!» Там редко кто подходит за благословением, как нет и других внешних атрибутов. Но, несмотря на это, чувствуется почтение военнослужащих к тебе как к служителю Божьему. Просто это почтение проявляется по-другому, оно в желание с тобой поговорить, попросить совета…
Духовная поддержка
– То есть в зоне СВО сложившиеся стереотипы священнослужения ломаются?
– Да. Как говорит отец Андрей Канев, здесь мы импровизируем. Есть время – можешь Евангелие прочитать, ещё больше есть времени – можешь ектению добавить во время молебна, можешь проповедь на семь минут сказать, а можешь на три. Всё зависит от обстановки, ситуации и от занятости людей. Задачи, которые они выполняют, первостепенны.
– Насколько я понимаю, проповедь в храме – это наставление, разъясняющее основы веры и благочестивой жизни. А в тех условиях?
– Духовная поддержка военнослужащих. Знаете, порой в спину людям, уходящим на СВО, говорят: «За деньгами поехал» или «Поехал, чтобы в тюрьме не сидеть»… Но, на самом деле, неважно, как человек туда попал. На СВО все мотивы обнуляются, все хотят, не малодушничая, выполнить свой воинский долг и остаться в живых. И, конечно, в тех условиях людям тяжело. Да, там есть психологи, есть возможность пообщаться с сослуживцами, но для того чтобы обсудить возникающие мировоззренческие вопросы, православные идут к священникам, мусульмане – к имамам.
– Кстати, о имамах. Там вы работаете с ними бок о бок. Межконфессиональных недопониманий не возникает?
– Мы общаемся, можем даже подискутировать, но сугубо мирно. Нам нечего делить, мы выполняем одну задачу. Так что можно сказать, что у нас там братская атмосфера. А по-другому и быть не может: служа и живя в течение месяца, действительно, бок о бок, невозможно находиться в состоянии вражды. Взаимное уважение христиан и мусульман – сложившаяся практика на СВО.
Взаимное уважение христиан и мусульман – сложившаяся практика на СВО. Фото: Из личного архивa
– Чисто женский вопрос: вы, когда собрались в эту командировку, с матушкой советовались?
– Ну да. Она сначала меня отпустила, но потом (улыбается. — Ред.) пожалела об этом. Однако, слава Богу, никаких острых разногласий не было. Конечно, она волновалась. Хотя, по большому счёту, скучать матушке было некогда – у нас пять детей, старший сын учится в Екатеринбургском суворовском училище, один ребёнок ходит в детский сад, двое – в школу, а самой младшей дочке ещё только полтора года скоро исполнится.
К слову, на СВО мы встретились с отцом Дмитрием Черняком – протоиереем из Сысерти. Это была его третья командировка. Так вот, у него десять детей! Мне кажется, это более показательный пример для священнослужителей.
– Обратила внимание, что в храме стоит рамка для плетения сетей…
– Ребята поделились, что не хватает маскировочных сетей, я предложил прихожанам сплести их к Рождеству, многие живо откликнулись.
Отец Максим с батюшкой Василием (позывной «Черномор») из Первоуральска. Фото: Из личного архивa
– Отец Максим, как родным молиться за своих сыновей, мужей, отцов, выполняющих боевую задачу на СВО? Подозреваю, многие не знают, как это сделать «правильно».
– Я уже говорил, как бойцы принимали приветы и пожелания, для ребят на СВО, действительно, очень важно знать, что за них переживают, что их ждут, что за них молятся, когда они выполняют важное, святое воинское дело. Что такое молитва? Люди часто полагают, что это какие-то специальные тексты, которые ты должен прочитать правильно и тогда тебя Бог услышит, а если поставишь неверное ударение – не услышит. На самом деле, молитва — это разговор с Богом, это диалог, в котором Господь обязательно тебе ответит – каким-то случаем, жизненным обстоятельством, эмоцией, мыслью, и ты обязательно почувствуешь этот ответ на твоë обращение. Между человеком и Богом происходит межличностное общение, в котором совсем не обязательны заученные фразы. Можно просто сказать: «Господи, помоги! Сохрани моего мужа (сына, отца, брата), дай ему сил и здоровья!» А если стало самому тяжело: «Господи, помоги мне!» И Бог обязательно услышит эти молитвы.
