В 1898 году он поступил на историко-филологический факультет Варшавского университета. В 1901 году в этом учебном заведении произошли студенческие беспорядки, в результате чего некоторые студенты, в том числе и Александр Павлович, были отчислены из университета.
Александр Павлович женился, через некоторое время, в 1902 году[2], был рукоположен в сан священника и определен к церкви села Банное Кунгурского уезда[3]. Вскоре отца Александра перевели на служение в город Кунгур, где он занял также должность законоучителя в реальном училище.
В годы первой русской революции (1905–1907) обострившиеся противоречия в обществе затронули и духовенство. В Русской Православной Церкви началось активное обсуждение существовавших проблем, нередко высказывалось мнение, что Церковь точно так же, как и общество, требует обновления и что необходимо провести церковные реформы. C 1905 года уже велась подготовительная работа по созыву Поместного Собора. Отец Александр в силу своего порывистого и деятельного характера не мог воздержаться от высказываний по наболевшим вопросам, и, видимо, его суждения иногда были излишне резкими. Так, в 1907 году отец Александр произнес речь перед выборами во Вторую Государственную Думу и получил за нее от епархиального начальства строгий выговор. В следующем, 1908, году он критически отозвался о членах местного отделения организации Союза русского народа. После этого отец Александр был переведен из города Кунгура в поселок Михайловский завод Красноуфимского уезда на должность третьего священника.
Приход, на который перевели отца Александра, был непростым. Михайловский завод был основан в 1805 году, его первыми жителями стали приписные крестьяне, переселенные сюда из различных районов России для работы на железоделательном заводе. Они считались крепостными, были полностью бесправными и из-за тяжелого и плохо оплачиваемого труда часто устраивали беспорядки. После отмены крепостного права жители Михайловского завода стали выражать недовольство проводившимися реформами. Они вынуждены были арендовать у своих бывших хозяев, заводовладельцев, земельные угодья, покупать дрова и лес; за пользование землей их обязывали работать на заводе за низкую заработную плату. В результате рабочие оказались в большой нужде. В знак протеста они стали отказываться платить подати и идти на военную службу, многие покинули церковный приход, за что получили прозвище «немоляки-неплатильщики»[4]. В конце XIX века работой на заводе были обеспечены далеко не все, в поселке царили безработица и нищета. Через некоторое время владельцы железоделательного завода разорились, и в 1910 году он был закрыт. В следующем году производство возобновилось, но положение рабочих оставалось тяжелым. Все это время в поселке происходили забастовки и митинги. Постоянного прихода в Михайловском заводе, можно сказать, не было, потому что население часто менялось: с 1861 по 1906 год число пришлых жителей постоянно превышало число коренного населения более чем в два раза. Вряд ли эта ситуация резко изменилась к 1908 году, когда в поселок перевели отца Александра. Кроме того, в поселке было много раскольников и представителей различных сект: молокан и особенно баптистов.
Конечно, служение в таком поселке было связано для священника со многими трудностями. В феврале 1911 года, когда в России отмечалось 50-летие выхода Манифеста об отмене крепостного права, отец Александр в память об этом событии произнес проповедь, которая вызвала недовольство полиции. К сожалению, содержание этой проповеди в настоящий момент нам неизвестно, однако возмущение ею полиции было столь велико, что священноначалие вынуждено было запретить отца Александра в священнослужении и отправить в Свято-Николаевский Белогорский монастырь Пермской епархии на покаяние сроком на два-три месяца[5].
Жизнь в Белогорском монастыре оказала самое благотворное влияние на отца Александра. Он проникся интересом к монашеской жизни и впоследствии поддерживал с обителью хорошие отношения; позже, после закрытия монастыря, один из белогорских монахов стал его духовником.
По окончании срока епитимии отец Александр вернулся на свой приход в Михайловский завод. Уже в 1913 году его назначили на ответственную должность — благочинного 3-го Красноуфимского округа. Отец Александр оставался таким же деятельным: старожилы вспоминали, что он был «очень бойким» священником.
Во время Первой мировой войны батюшка был призван в действующую армию полковым священником. В 1915 году его откомандировали в распоряжение протопресвитера армии и флота и назначили священником 75-го стрелкового полка. 1 марта 1917 года отец Александр был назначен благочинным 12-й Сибирской стрелковой дивизии[6]. Но летом он серьезно заболел и был демобилизован из армии.
Вскоре его направили в село Стефановское[7] Кунгурского уезда Пермской губернии, в котором он служил до 1918 года. В этом же году умерла его жена. Отец Александр остался с двумя малолетними дочерьми на руках — Людмилой и Музой, которых ему пришлось воспитывать одному в тяжелые годы гражданской войны. Девочкам пришлось испытать все трудности этого времени: голод, недостаток самого необходимого, аресты отца. Но, несмотря на все это, они впоследствии даже смогли получить образование[8].
В 1918 году отец Александр стал настоятелем церкви во имя Всех Святых города Кунгура. Это было время красного террора, когда от рук большевиков пострадали свыше ста тридцати представителей духовенства и множество мирян Пермской епархии[9]. С особой жестокостью был замучен большевиками Пермский епископ Андроник (Никольский)[8]. Осквернению подвергались православные храмы и монастыри. Находившуюся на Белой горе чудотворную Иверскую икону Божией Матери перевезли в село Палыгорец, где прямо на лике Пречистой стали катать валенки. Алтарь Белогорского храма большевики превратили в отхожее место[10]. В это скорбное время отец Александр не покинул своего прихода, не оставил без окормления своих духовных чад.
Вскоре, в 1920 году, отец Александр был первый раз арестован. Батюшка поехал в Екатеринбург навестить больного родственника, но из-за отсутствия нужных документов был задержан. Сначала отец Александр провел около двух месяцев в Екатеринбургской тюрьме, потом пробыл под арестом еще два месяца в городе Перми и после этого был отпущен. Он вернулся к себе на приход и продолжил служение.
С 1922 года на Урале начало распространяться обновленческое движение, идеи которого по модернизации церковной жизни оказались привлекательными для многих. Часть пермских священнослужителей заявила о своем переходе в эту новую церковь. В Кунгуре ее представителям были переданы лучшие соборы и храмы, расположенные в центре города. Власти оказывали давление на те общины, которые отказывались поддержать обновленцев. 15 марта 1923 года в Кунгуре было зарегистрировано обновленческое викарное управление при Благовещенском соборе с целью «усиления влияния на общий ход церковной жизни обновленческих объединений духовенства и мирян»[11]. Общины некоторых храмов Кунгура оказали сопротивление расколу и остались верны Патриаршей Церкви. Отдельные миряне, верные Православию, чаще всего представители простого народа, начали активную деятельность против обновленчества: обходили храмы епархии и всенародно обличали уклонившихся в раскол священников в измене Православной Церкви. Среди них особенной ревностью отличались: житель Кунгура Василий Федорович Бабиков, друг отца Александра Ершова; крестьянин села Сороки Кинделинского сельсовета Кунгурского района Павел Иванович Уткин, который был членом Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–1918 годов от мирян Пермской епархии; крестьянин села Кылосово Кунгурского района Константин Федорович Дейков, обучавшийся на миссионерских курсах при Белогорском монастыре. Были и другие защитники Патриаршей Церкви, имена которых теперь неизвестны. В результате их деятельности многие священники, перешедшие в обновленчество, вернулись в Православие[12].
Кунгурские приходы, не уклонившиеся в раскол, решили ходатайствовать о том, чтобы им назначили своего епископа — в противовес обновленческому викарному управлению. С этой целью 13 июля 1923 года в день Собора славных и всехвальных двенадцати апостолов во Всехсвятской церкви после Божественной литургии состоялось собрание духовенства и мирян, на котором был выбран Епархиальный совет «неприемлющих обновления». В летописи храма говорится, что это собрание было созвано «по благословению трех епископов», но о ком идет речь, неизвестно. Председателем Епархиального совета был избран настоятель Всехсвятской церкви — протоиерей Александр Ершов[13]. К этому времени он уже был известен как активный противник обновленчества. По свидетельству очевидцев, он говорил о своем отношении к обновленческому расколу так: «Я еще не преклонил колена пред Ваалом»[14].
На этом собрании было решено обратиться к Патриарху Тихону с просьбой о назначении в город Кунгур православного епископа. Доставить это ходатайство Патриарху было поручено члену Епархиального совета Павлу Ивановичу Уткину, как бывшему участнику Поместного Собора. В 1924 году на второй неделе Великого поста отец Александр Ершов и П. И. Уткин выехали в Москву. Делегация была принята Патриархом Тихоном, который, выслушав просьбу, сказал, что у него нет кандидата в епископы для Кунгура. А затем, указав на отца Александра, добавил: «Вот он и будет у вас епископом»[15].
Постановлением Патриарха и Священного Синода от 22 марта 1924 года протоиерей Александр Ершов был пострижен в мантию с именем Аркадий, возведен в сан архимандрита и 30 марта того же года в Москве Патриархом Тихоном хиротонисан во епископа Кунгурского, викария Пермской епархии[16].
К великой радости православных города Кунгура, в праздник Благовещения Божией Матери епископ Аркадий совершил свою первую литургию в Успенском храме, который с этого времени стал кафедральным[17]. Местные гражданские власти зарегистрировали нового епископа.
Епископ Аркадий сразу же возглавил борьбу с обновленческим расколом, причем не только в своей епархии, но и в соседних — Екатеринбургской и Челябинской. Он также успешно участвовал в диспутах с атеистами. В результате ревностной деятельности нового епископа положение Православной Церкви в городе стало укрепляться. В воскресные и праздничные дни Успенский храм был заполнен прихожанами, в то время как огромный Богоявленский собор и прочие храмы города, занятые обновленцами, стояли почти пустыми. На Владыку стали поступать доносы. В июне 1924 года в Московское отделение ОГПУ от уполномоченного по ОГПУ Урала была направлена секретная телеграмма: «В Пермском округе группа попов-тихон[ов]цев, возглавляемая епископом Ершовым, достаточно хорошо себя выявляет в организованности построений, имеется регулярная связь с Тихоном, дающим директивы в административном насаждении приходов попами-тихоновцами, число которых в Пермской области возрастает. <…> Отсутствие в южной части Пермского района обновленческого движения дает возможность тихоновцам укреплять свое положение, а вместе с этим проявлять свое влияние на верующие массы. Окротделом проводится подготовительная работа к разложению в этом районе тихоновщины…»[18].
Основными методами «разложения тихоновщины» у чекистов, как правило, были аресты видных священнослужителей и архиереев. В 1924 году епископ Аркадий был арестован местными органами ОГПУ и отправлен в Свердловск, где находился в тюрьме около месяца. Обвинение ему не предъявили и вскоре отпустили на свободу. Вернувшись в свою епархию, епископ Аркадий продолжил борьбу с обновленчеством.
Для церковной жизни Урала, как и всей страны, в этот период было характерно, когда один архиерей, занимая назначенную ему кафедру, становился одновременно управляющим одной или несколькими соседними епархиями. Такое тяжелое бремя пришлось нести и Кунгурскому епископу Аркадию[19]. С 28 июля 1924 года он был назначен временно управляющим Екатеринбургской епархией, вскоре переименованной в Свердловскую[20], с 1925 года он стал самостоятельным епископом Кунгурским, а с февраля 1927 по 11 мая 1928 года вновь временно управлял Свердловской епархией[21].
По свидетельству очевидцев, Преосвященный Аркадий был неутомимым проповедником — изъяснял Слово Божие, обличал обновленцев и атеистов. Он ввел совершение всенощного бдения по Афонскому уставу в дни памяти великомученицы Параскевы и мученика Мины. Эти святые считаются небесными покровителями Кунгура, так как первый городской храм был построен и освящен в честь великомученицы Параскевы, а святому мученику Мине посвящен один из храмов города, находившийся рядом с Успенским. На эти службы съезжались всегда по несколько десятков священнослужителей, приходило множество народа. Кроме того, Владыка ввел совершение в Великий пост пассий[22], которых раньше в Кунгуре не знали[23].
Имя епископа Аркадия было хорошо известно среди верующих Урала. К нему приезжали с просьбой принять под духовное окормление настоятели православных храмов и представители церковных приходов различных районов Уральской области[24]. Владыка часто служил, несмотря на множество административных обязанностей. Из воспоминаний протодиакона Всехсвятской церкви Кунгура отца Арсения Пантелеймонова известно, что епископ Аркадий совершал богослужения не только в близлежащих к Кунгуру городах и селениях, но и в Перми, Свердловске, Нижнем Тагиле, Верхотурье и других.
Владыка Аркадий успешно боролся не только против обновленчества, но и против возникшего в Православной Церкви григорианского раскола. Он называл григорьевцев «новыми врагами» Церкви Христовой, видя в их действиях проявление властолюбия[25].
При активной внешней деятельности Владыка не забывал и о духовной жизни, которую он проводил под руководством бывшего насельника Белогорского монастыря иеромонаха Афанасия (Трушкова). Об отце Афанасии известно, что после того, как обитель была закрыта, он жил в уединении в лесу, множество верующих обращалось к нему за советом и назиданием. Иногда иеромонах Афанасий и сам приходил в Кунгур, где исповедовал людей. В 1927 году он был возведен владыкой Аркадием в сан игумена.
Огромный авторитет епископа Аркадия, его непримиримость в борьбе с обновленцами вызывали зависть и ненависть у последних. Начались интриги, клевета. Одним из клеветников был соборный протоиерей Алексий Попов (впоследствии публично отрекшийся от веры в городе Кирове). На Владыку стали поступать в Патриархию жалобы и доносы, вследствие которых епископ Аркадий в январе 1929 года был удален из Кунгура и переведен в Омск.
На Омскую кафедру епископ Аркадий заступил в марте. После его приезда в городе стали чаще совершаться богослужения. Владыка сумел добиться официального разрешения на совершение монашеских постригов. Часто на постригах он произносил поучения, которыми напутствовал постригаемых на несение монашеского подвига в миру. Так, на одном из мантийных постригов, происходивших после Пасхи 1930 года, епископ сказал новопостриженному: «В настоящее время при неверии и развращенности народных масс, приобретают большое значение подвижники[26], на которых лежит обязанность спасти народ от этой развращенной жизни»[27]. В своих напутствиях тем, кто решался во время гонений встать на путь монашества, Владыка советовал «углубля[ться] в самого себя и принужда[ть] себя к удалению от мира, который, по слову апостола Иоанна Богослова, во зле лежит»[28]. Владыка часто говорил своим прихожанам о необходимости быть в ограде Церкви Христовой: «…от [мирского]… зла нас спасает Святая Церковь и зовет к соблюдению Закона Христова, удаление от которого влечет преступление заповедей Евангельских и крайнее развращение всего христианского общества»[29]. Епископ Аркадий благословлял своих духовных чад оказывать всевозможную помощь репрессированным священнослужителям.
Владыка трудился с полным самоотречением. На нем лежали обязанности по управлению епархией, необходимо было разбирать жалобы, которых приходило в то время особенно много. Решение административных вопросов отнимало большую часть времени, но, несмотря на это, епископ Аркадий находил возможность часто служить. Весной 1930 года Владыка серьезно заболел плевритом, начались осложнения, но он продолжал участвовать в богослужениях, хотя его молитвы нередко прерывались сильным кашлем.
Вскоре епископа Аркадия перевели на другую кафедру. С 23 октября 1930 года он был назначен епископом в город Чебоксары, где прослужил до мая 1931 года. По болезни Владыка вынужден был выйти на покой, и до конца октября он жил в поселке Балмошная, расположенном около Перми. В конце октября епископа Аркадия вызвали в Москву для назначения на Пензенскую кафедру, но митрополит Сергий (Страгородский) отменил это назначение и направил Владыку на Свердловскую кафедру. Из Москвы епископ Аркадий прибыл в Невьянск, который он собирался сделать кафедральным городом, но не успел осуществить свое намерение. Он был официальным правящим архиереем Свердловской епархии всего две недели: 15 декабря 1931 года Владыка был арестован в Невьянске и под спецконвоем направлен в распоряжение оперсектора Омского ОГПУ[30].
Хотя владыка Аркадий покинул Омскую кафедру еще в 1930 году, это не помешало местным чекистам, уже после его отъезда, начать следствие, в ходе которого ими якобы «была вскрыта и ликвидирована к[онтр]р[еволюционная] повстанческая организация, объединявшая собой наиболее реакционную часть местного духовенства, церковников и буржуазно-нэпмановский элемент…»[31]. В этой «организации» главную роль они отвели епископу Аркадию.
Под «контрреволюционной» и «повстанческой» деятельностью обвинители подразумевали следующее: весной 1930 года верующие Омска воспротивились попыткам властей закрыть кафедральный собор. Омский городской совет собирался закрыть Ильинский храм под предлогом того, что церковный совет якобы нарушал договор на использование общиной культовых зданий. Члены церковного совета написали жалобу во ВЦИК на действия местных властей и одновременно составили особую записку о гонениях на верующих в Советском Союзе и отправили ее в Москву в одно из иностранных консульств. Примерно в то же время владыка Аркадий послал письмо митрополиту Сергию, в котором упрекнул его за то, что он «…не принимает никаких мер по поводу массового закрытия церквей…»[32].
18 декабря 1931 года Владыку доставили в Омск, и ему было предъявлено обвинение в том, что он являлся «…идейным руководителем и вдохновителем к[онтр]р[еволюционной] монархической организации цер[ковников] г[орода] Омска, ставящей своей конечной целью свержение советской власти и восстанов[ление] монархического строя в России, занимался к[онтр]р[еволюционной], а[нти]с[оветской] агитацией, принимал участие в составлении и отправлении материалов а[нти]с[оветского] содержания в Итальянское консульство…»[33].
Кроме этого, епископа Аркадия обвинили в том, что он материально помогал репрессированным священнослужителям — «…образовал в Ильинском кафедральном соборе базу материальной помощи ссыльным…»[34].
На следствии Владыка ясно дал понять, что не намерен признавать свою «вину». В ходе допроса он заявил следователю: «В предъявленном обвинении виновным себя не признаю, т[ак] к[ак] в к[онтр]р[еволюционной] организации церковников г[орода] Омска и вообще в никаких организациях я не состоял и не состою. А[нти]советской к[онтр]р[еволюционной] агитацией я не занимался. Никакого участия в составлении материалов а[нти]с[оветского] содержания для иностр[анных] консульств я не принимал. Так же никому не давал установки (задания) посетить одно из иностранных консульств»[35].
Несмотря на то что епископ Аркадий отрицал все обвинения, 29 июля 1932 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать его в Казахстан сроком на три года[36]. Ссылку владыка отбывал в городе Шавловске. Несмотря на все трудности, он поддерживал отношения со своими духовными чадами, переписывался с ними и давал им необходимые указания и советы, оставаясь для них и в ссылке Архипастырем. Например, в 1934 году епископ Аркадий передал священнослужителям поселка Михайловский завод[37], в котором он служил до революции, антиминс с мощами святого апостола Матфея, подписанный рукою самого Святейшего Патриарха Тихона, а также большое количество богослужебных и других религиозных книг — для совершения тайных богослужений в случае закрытия действовавшего храма.
В апреле 1935 года епископ Аркадий вернулся из ссылки. Некоторое время он жил в поселке Балмошная у своего келейника, отца Иоанникия (Лихачева), бывшего насельника Белогорского монастыря[38]. Отец Иоанникий принял монашество в 1924 году, позднее был возведен в сан игумена епископом Аркадием. В 1926 году он был настоятелем храма в поселке Балмошная, а когда храм закрыли, служил в молитвенном доме, оказывал материальную помощь арестованным и ссыльным священнослужителям, не боялся поминать убиенных представителей Дома Романовых.
После ссылки Владыка посетил митрополита Сергия, чтобы получить новое назначение, съездил в Кунгур, где помолился на могиле матери, встретился с близкими ему по духу священниками и монахами. Владыка, скорее всего, даже и не подозревал, что среди его близких знакомых был осведомитель НКВД и органы были в курсе всех его планов и разговоров[39].
На свободе епископ Аркадий пробыл только около полугода[40]. 29 сентября 1935 года он был снова арестован Пермским НКВД Свердловской области[41]. По делу проходило тридцать два человека, среди которых были и духовник Владыки игумен Афанасий (Трушков), и его келейник отец Иоанникий.
Епископу Аркадию было предъявлено обвинение в том, что он «является организатором контрреволюционной группы и вел активную контрреволюционную агитацию»[42]. Кроме того, его обвиняли в принадлежности к Истинно-православной Церкви — одному из ее течений, называемому «иосифляне».
19 февраля 1936 года на допросе следователь заявил: «Вам предъявлено обвинение по ст. 58-10 (ч. II) и 58-11 УК РСФСР. Признаете ли себя виновным в принадлежности к контрреволюционной организации монархистов-церковников, носивших название «Истинно-православная церковь», или иосифляне?».
Владыка ответил: «Я не признаю себя в этом виновным. Я знаю, что… никакой связи с нею или с ее активными участниками не поддерживал. <…> Я слышал, что идеологом и руководителем этой организации церковников является бывший митрополит Иосиф Ленинградский, но в пределах Кунгурского района и во всем Кунгурском викариатстве участников этой монархической организации церковников не было. В чем заключается политический смысл церковного течения, возглавляемого митрополитом Иосифом, я точно не знаю, так как никаких его воззваний не читал»[43].
На закрытом судебном заседании Специальной судебной коллегии Свердловского областного суда в городе Кунгуре, проходившем 8–14 июня 1936 года, владыка Аркадий еще раз категорично заявил: «Виновным себя ни в чем не признаю»[44].
Тем не менее, в обвинительном заключении было сказано: «Спецколлегия установила: привлеченные по настоящему делу подсудимые… <…> …Открыто выступили против пункта декларации признания советской власти, обвиняя митрополита Сергия в измене и предательстве, продавшегося антихристовой власти, отказались от его поминовения и примкнули к монархическому течению Истинно-православной церкви. <…> Подсудимый Трушков, имея связи с другими подсудимыми, разделял мнение и примыкал к течению ИПЦ, высказывал лично сам настроение против декларации митрополита Сергия. Будучи по убеждениям монархистом, поминал в церкви бывшую Царскую семью Романова.
<…> Подсудимый Ершов, будучи епископом Кунгурским… <…> …А также зная о наличии контрреволюционного церковно-монархического течения в Юговской группе, мер никаких не принял и органам советской власти не сообщил»[45].
Специальной судебной коллегией Свердловского областного суда владыка Аркадий был приговорен по статье 58-12 УК РСФСР к лишению свободы сроком на три года. Против этого решения Судебной коллегии он подал кассационную жалобу в Верховный суд РСФСР. Рассмотрев материалы дела, Специальная коллегия Верховного суда РСФСР 20 июля 1936 года вынесла определение об отмене приговора и отправила дело на новое рассмотрение. После пересмотра дела обвинение уже звучало так: епископ Аркадий (Ершов) виновен в том, что «будучи правящим епископом, знал о существовании контрреволюционной организации, деятельности ее участников, предупреждал их действовать осторожно»[46]. Но и этим определением дело не закончилось. Материалы следственного дела рассматривались на Особом совещании при Народном Комиссариате Внутренних Дел СССР, на котором 21 января 1937 года «Ершов Александр (Аркадий) Павлович за участие в контрреволюционной группе церковников был приговорен к заключению в ИТЛ сроком на пять лет»[47].
Сам владыка Аркадий позднее рассказывал о том, как проходил суд: «Принесли бумажку, я расписался за три года, подал кассацию, мне утвердили 5 лет»[48].
Для отбывания срока заключения Владыка был отправлен в распоряжение Управления Сибирского исправительно-трудового лагеря (Сиблага) в город Мариинск. Когда епископа Аркадия под конвоем вели по городу на вокзал, близкие смогли передать ему каравай хлеба. Он тут же разломил хлеб на куски и раздал его другим осужденным.
Сиблаг был организован осенью 1929 года после того, как вышло постановление правительства об использовании труда за
