Священномученик Лев Ершов родился 12 февраля 1867 года в городе Красноуфимске, Пермской губернии, в семье купца-старообрядца. В 1881 году он окончил двухклассное городское училище и сам начал заниматься торговым делом. Кроме того, Лев Евфимиевич обладал большими познаниями в вероучении раскольников, пользовался среди них уважением и был начетчиком[1] в федосеевской секте[2]. Однако серьезные духовные искания, стремление найти истину постепенно привели его к убеждению в том, что именно Русская Православная Церковь сохраняет в чистоте апостольское учение. В возрасте двадцати семи лет, в праздник Сретения Господня,он «по личном искреннем убеждении в истинности, святости и православии Греко-Российской православной Церкви и собственному желанию»[3] был присоединен к Православной Церкви через святое Таинство Миропомазания.
Через два года, в 1896 году, Лев Евфимиевич удостоился рукоположения во иерея и получил назначение на служение в Свято-Троицкий собор города Красноуфимска. Незадолго до этого он женился на девице Надежде Михайловне, и в 1897–1902 годах у них родилось трое детей: сын Сергей и дочери Лидия и Елена.
В 1901 году отец Лев «за заслуги по духовному ведомству»[4] был награжден набедренником. Вместе с исполнением своих пастырских обязанностей батюшка начал трудиться и на миссионерском поприще: сначала он стал противораскольническим миссионером по Красноуфимскому и Кунгурскому уездам, а в 1904 году был назначен на должность епархиального миссионера. Будучи прекрасно знаком с понятиями старообрядцев и сознательно присоединившись к Православию, батюшка занимался миссионерской деятельностью столь успешно, что был награжден за это бархатной фиолетовой скуфьей. Кроме того, советом Пермского епархиального Братства святителя Стефана отцу Льву была объявлена на общем собрании «глубокая благодарность за выдающуюся деятельность на миссионерском поприще»[5]. В 1914 году «во внимание к выдающейся миссионерской деятельности»[6] его избрали почетным членом Братства святителя Стефана и святых его преемников: Герасима, Питирима и Ионы.
Не менее активной и успешной была деятельность отца Льва как педагога. В течение более чем десяти лет он являлся заведующим церковно-приходской школой Красноуфимска. «За пожертвования на нужды Красноуфимской церковно-приходской школы»[7] отцу Льву в 1905 году было преподано Архипастырское благословение с выдачей грамоты. Некоторое время он преподавал Закон Божий в этой школе, в Красноуфимском Кирилло-Мефодиевском училище и в училищах двух соседних сел. В 1910–1914 годах батюшка преподавал Закон Божий также в двухклассном женском училище Красноуфимска. В 1911 году он был назначен членом Красноуфимского уездного отделения Епархиального училищного совета. В это же время, в 1910–1913 годах, священник дважды избирался кандидатом в депутаты на Епархиальные училищные съезды. Имел он и серебряную медаль на двойной Владимирской и Александровской ленте — в память 25-летия церковных школ.
Помимо своих неординарных способностей к миссионерской и преподавательской деятельности, батюшка отличался, вероятно, духовной рассудительностью, благодаря чему духовенство Пермской епархии неоднократно избирало его на должность духовника: так, в 1904 году он стал духовником 1-го благочиннического округа, а через несколько лет, в 1910 году, единогласно был избран на должность духовника благочиннического округа Красноуфимска.
Согласно желанию духовенства, отец Лев в том же году был утвержден членом ревизионной комиссии, а спустя три года — в должности депутата на Епархиальные съезды духовенства. Кроме того, в 1910–1916 годах он состоял членом благочиннического совета. За свою разностороннюю деятельность священник был награжден камилавкой.
Наступил 1917 год, переломный в русской истории. В то время отец Лев был 50-летним пастырем, известным своей духовнической и миссионерской деятельностью, успешным преподаванием и активной общественной работой. Он имел многие награды и пользовался уважением духовенства и паствы Пермской епархии. Кто знает, сколько пользы Церкви Христовой принес бы еще этот священник — но всего через год его жизнь оборвалась: он принял мученическую смерть от рук большевиков в смутное время гражданской войны.
Летом 1918 года, помимо военных действий, которые шли во многих городах и поселках Урала, практически во всех его областях начались массовые крестьянские выступления против власти большевиков. Это было вызвано как беззастенчивым грабежом крестьян со стороны продотрядов и запретами на свободную торговлю, так и насильственной мобилизацией в части Красной армии. Не остался в стороне от этих волнений и Красноуфимский уезд, где преобладало резко отрицательное отношение к большевикам. «Вообще, — отмечалось впоследствии в сводке информационно-справочного отдела Уральского областного совета, — Красноуфимский уезд кулацкий и издавна отличался подпольной агитацией против советской власти»[8].
В первых числах июля 1918 года в Красноуфимском, Кунгурском и Осинском уездах красными была объявлена мобилизация молодых людей, родившихся в 1894–1898 годах. Все крестьяне этих уездов, кроме некоторых деревень Шляпниковской волости Кунгурского уезда, отказались дать большевикам солдат, в ответ на что было издано распоряжение беспощадно расстреливать всех, кто не желает повиноваться. В Красноуфимском уезде началось массовое волнение. В селе Большие Ключи был создан военный штаб и началось формирование Народной армии; в селе Ачит, являвшемся политическим и экономическим центром крестьянской части уезда, также прошла мобилизация всех мужчин до сорока пяти лет в ряды Народной армии. Вслед за селом Ачит восстание в течение нескольких дней охватило и многие другие крестьянские и заводские волости, по существу — весь уезд. «По всем селам и деревням, — писали позже в газете «Горный край», — радостно-воодушевленный народ заполнял улицы, благословляя борцов, спешно отправляющихся в Ачит, собирая пожертвования на великую борьбу. <…>
Ачит представлял необыкновенную картину: тысячи людей стекались сюда; старый и малый старались помочь, чем могли; двери всех домов были гостеприимно открыты для всякого; всюду воодушевление, всюду неоплатные жертвы на общее дело. Это дни великого народного праздника!
<…>
Оружия почти нет, вооружаются кто чем может — топорами, косами, пиками и даже просто палками…»[9]. Восставшие двинулись к Красноуфимску, в шести верстах от которого произошло первое, успешное для них, сражение. Однако у них не хватало оружия, вскоре они вынуждены были отступить обратно к Ачиту, а затем оставили и его — началось отступление по направлению к Екатеринбургу.
Несмотря на поражение, это восстание явилось большой поддержкой для белых войск. Большевики были лишены возможности провести мобилизацию, из-за чего Красная армия, действовавшая вблизи железнодорожной линии Нязепетровск — Кузино, то есть на самых подступах к «красной столице Урала», Екатеринбургу, не могла получить подкрепление. Более того, красные вынуждены были перенаправить на Ачитский фронт значительные силы для подавления восстания.
Вслед за этим прошла волна расправ. Не могли минуть аресты и священнослужителей, которые из-за своих проповедей и бесед с прихожанами обыкновенно обвинялись красными в контрреволюционной агитации. Отец Лев безбоязненно высказывался в то время против массовых арестов и расстрелов, производившихся большевиками[10]. Именно за это он и был арестован.
В один из воскресных дней во время богослужения в церковь ворвались красноармейцы и открыли беспорядочную стрельбу. Они прошли к алтарю, расталкивая молящихся. Отец Лев обещал солдатам пойти с ними, но просил позволить ему окончить службу. Батюшка мужественно завершил последнюю в своей жизни литургию и, после того как прихожане приложились ко святому кресту, пошел к выходу. Один из красноармейцев начал срывать с отца Льва наперсный крест, другой стал дергать за бороду, бить… Батюшку буквально выволокли из храма.
На паперти отец Лев увидел священника из Верх-Суксунского села отца Александра Малиновского, окруженного красноармейцами. Батюшки хотели обняться, но это разозлило красноармейцев, и они стали бить священников прикладами винтовок по голове.
Отец Лев и отец Александр были заключены в красноуфимскую тюрьму. По воспоминаниям очевидцев, «даже вблизи Красноуфимска все шире и шире разгоралось крестьянское движение, и местная тюрьма переполнялась все больше и больше. Более или менее человеческое сначала отношение к арестованным вскоре сменилось какой-то болезненной жаждой крови, и каждая ночь уносила в могилу, может быть, лучших сынов России.
<…>
В тюрьме перебывали почти все сколько-нибудь известные… люди. <…> Экзекуции обычно производились глухой ночью с удивительным хладнокровием… Так в ночь на 1 сентября (н. с.) было арестовано свыше 40 человек, из которых 7 были расстреляны в ближайшую же ночь»[11]. «…Я был отвезен в местную тюрьму, — рассказывал позже чудом спасшийся от расстрела узник, находившийся в одной тюремной камере с отцом Львом и отцом Александром[12]. — Дни потянулись обычным тюремным порядком: скучно, медленно и монотонно. <…> Благодаря любезности тюремной администрации, мы пользовались всеми возможными льготами. Позднее за все это начальнику тюрьмы пришлось расплачиваться: за несколько дней до моего выхода из тюрьмы он был смещен с должности и посажен вместе с нами.
В других «контрреволюционных» камерах сидели бунтовщики крестьяне, каждую почти ночь терявшие по несколько своих собратьев. К 1 сентября эти камеры опустели.
Зато в ночь на 1 сентября (н. с.) большевистский улов дал сразу несколько десятков человек и камеры снова загудели.
<…>
В ночь на 2 сентября, кроме [эсера] Вершинина и Новгородцева[13], были расстреляны еще следующие лица, сидевшие в нашей камере: офицеры — Скорняков, Васев и Никифоров, и два священника — Малиновский и Ершов.
О[тец] Ершов честно умер на своем посту, подняв свой голос против массовых арестов и расстрелов[14].
Утром 2 сентября мы уже знали подробности казни.
Оказалось, что, выведя приговоренных из камеры, их сковали друг с другом по два и по три человека и расстреляли за городом в так называемом Холодном логу»[15].
11/24 сентября, после вступления в Красноуфимск частей Белой армии, оба убиенных иерея, отец Лев Ершов и отец Александр Малиновский, были с честью отпеты в Свято-Троицком соборе и погребены в одном широком гробу у его апсиды.
В 2000 году священномученик Лев был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Церкви русской от Пермской епархии. В 2002 году были обретены его честные мощи. Они покоились у северной стенки склепа возле алтаря кафедрального собора Красноуфимска. Священник был среднего роста, лучезапястный сустав его левой руки оказался раздроблен, грудная клетка и правый висок повреждены — видимо, перед смертью отца Льва избивали или даже пытали. Сохранились пряди седых волос и бороды, части ризы, позеленевшей от окисления медных нитей. Были найдены также Евангелие, деревянный наперсный крест с инкрустацией и серебряный нательный крестик.
С 5 декабря 2002 года мощи отца Льва открыто почивают в Свято-Троицком соборе, где ведется запись чудесных случаев и исцелений, происходящих по молитвам к нему и священномученикам Александру Малиновскому и Алексию Будрину.
В 2010 году имя священномученика Льва Ершова было включено также в Собор Екатеринбургских святых.
Источники
ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25.
ГАРФ. Ф. 4369. Оп. 5. Д. 847.
ГАСО. Ф. 6. Оп. 17. Д. 103.
ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 65.
Балмасов С. С. Красный террор на востоке России в 1918–1922 гг. М.: Посев, 2006.
Жития святых Екатеринбургской епархии. — Екатеринбург: Издательский отдел Екатеринбургской епархии, 2008.
Общество и власть. Российская провинция. 1917–1985. Документы и материалы (Пермская, Свердловская, Челябинская области): в 6 т. / гл. ред. академик РАН B. В. Алексеев; зам. гл. ред. д-р ист. наук А. В. Сперанский; Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург [и др.]: Банк культурной информации [и др.], 2005. Т. 1: Общество и власть. Российская провинция. 1917–1941. Свердловская область. Документы и материалы / Управление архивами Свердловской области.
Горный край. 1918. 15 (2) дек. (№ 15).
Зауральский край. 1918. 4 сент. (№ 31); 29 сент. (№ 51); 9 окт. (№ 59); 13 окт. (№ 63).
Урал. 1918. 17 (4) нояб. (№ 1).
Священномученик Александр Иванович Малиновский, священник Введенской церкви села Верх-Суксунского Красноуфимского уезда Пермской губернии (20 августа/2 сентября (1918))
Священномученик Александр Малиновский родился 12 апреля 1892 года в городе Петровске, Саратовской губернии, в семье священника Иоанна Малиновского. Дед его также был священнослужителем. Александр получил образование в городском двухклассном училище, а после переезда семьи в город Вольск продолжил обучение в духовном училище. По окончании его он поступил в Пермскую духовную семинарию. В это время он познакомился с дочерью священника Димитрия Александровича Затопляева Верой; они поженились. У отца Александра и матушки Веры родилось два сына: Михаил и Валериан[16].
В 1913 году Александр Иванович закончил семинарию по первому разряду и был рукоположен в сан священника. Указом Преосвященного Палладия, епископа Пермского и Соликамского, он был назначен для служения в Спасо-Преображенскую церковь села Гамово Пермского уезда. Вместе с исполнением своих пастырских обязанностей батюшка начал заведовать Гамовской и Костаревской церковно-приходскими школами, одновременно преподавая в школе села Гамово Закон Божий. В 1915 году он был также законоучителем в Осенцовском земском народном училище Верхне-Муллинского прихода.
Став председателем церковно-приходского попечительства и общества «Трезвение», отец Александр начал активную борьбу с распространенным в селе недугом — пьянством. За свою деятельность на этом поприще он был награжден в 1914 году набедренником.
В годы Первой мировой войны молодой ревностный священник старался помогать фронту денежными средствами. «Весьма рачителен в изыскании средств и сборе пожертвований на военные нужды», — говорилось в его послужном списке за 1915 год[17]. Его труды не остались незамеченными священноначалием: в 1915 году ко дню Святой Пасхи «за приходское благоустройство»[18] он получил еще одну награду — скуфью, а в 1916 году удостоился Архипастырского благословения. Он обладал весьма представительной внешностью: высокий ростом, крепкого телосложения, с благородными чертами лица и пышными, вьющимися волосами, обрамлявшими высокий лоб. Будучи хорошим проповедником, он наставлял и поддерживал в то трудное предреволюционное время не только прихожан своего храма, но и жителей Перми, нередко произнося проповеди в часовне святителя Стефана. «За усердное проповедование Слова Божия в часовне Бр[атства] св[ятого] Стефана»[19] слушателями были поднесены ему два священнических облачения и ряса. «Поведения отличного; в проповедовании Слова Божия усерден и исправен; катехизацию по программам ведет неопустительно» [20], — говорилось в его послужном списке.
В сентябре 1916 года отец Александр поступил в Казанскую духовную академию. В 1917 году, согласно собственному прошению, он был переведен для служения к Введенской церкви села Верх-Суксунского Красноуфимского уезда.
Здесь его и застали революционные события.
Летом 1918 года в Красноуфимском уезде начались массовые крестьянские волнения, охватившие множество волостей.
В первых числах июля 1918 года красными была объявлена мобилизация в Красноуфимском, Кунгурском и Осинском уездах, однако подавляющее большинство крестьян вступать в ряды Красной армии отказались. В ответ на это было издано распоряжение: расстреливать всех отказывающихся повиноваться. Этот приказ вызвал сильное возмущение, особенно среди жителей села Большие Ключи, располагавшегося в нескольких километрах от села Верх-Суксунского. Там был созван митинг, на котором постановили не давать большевикам солдат, организовать военный штаб и немедленно сформировать Народную армию для борьбы с красными. На следующий день, 8/21 июля, началась мобилизация людей и лошадей, было выпущено воззвание к жителям села о доставке в штаб оружия и военного снаряжения. Мобилизация прошла быстро и успешно, было собрано десять винтовок, двести ружей, револьверы, ручные бомбы, шашки, пистолеты, в кузнице стали ковать копья для вооружения тех, кому не хватило огнестрельного оружия. Благодаря некоторым из крестьян Больших Ключей, вернувшимся с Первой мировой войны в офицерском чине, из мобилизованных вскоре были сформированы отряды пехоты, саперов и кавалерии.
На Суксунском заводе еще 5/18 июля повстанцами была обезоружена милиция, арестовано 15 «советских работников»[21].
Одновременно вспыхнуло восстание и в близлежащем селе Ачит, где также для борьбы с красными все мужчины в возрасте до 45 лет вступили в ряды Народной армии. А затем восстание охватило и многие другие крестьянские и заводские волости, по существу — весь уезд.
Однако красные отреагировали на это быстро и решительно: на подавление восстания со станции Кунгур двинулись карательные отряды: по Ординскому тракту на села Медянка, Михино, Алтынново и Богородск, по Екатеринбургскому тракту — на села Сабарка, Суксунский завод и Большие Ключи. Первый бой произошел в селе Сабарка, расположенном в десяти-двенадцати километрах от села Верх-Суксунского. Вначале красноармейцы были разбиты и бежали, оставив грузовой автомобиль, но вскоре, получив подкрепление, вновь напали и заставили плохо вооруженных повстанцев отступить на Суксунский завод и в Большие Ключи. Сюда красными были подвезены два трехдюймовых орудия и три или четыре пулемета, с помощью которых им удалось выбить восставших из Суксунского завода. Это было тревожное, страшное время для отца Александра Малиновского: бои шли почти у самого Верх-Суксунского, где он тогда служил.
После подавления восстания по всему Красноуфимскому уезду прошли расправы. Особую ярость красноармейцев возбуждали священнослужители, в которых они нередко видели «идеологов гражданской войны»[22]. Как писал позже прокурор Казанской Судебной Палаты, занимавшийся расследованием злодеяний большевиков, «духовенство [Пермской епархии] вообще подвергалось всевозможным истязаниям и принимало мученическую кончину; многие из священников были в руках Чрезвычайной следственной комиссии, где практиковались пытки»[23].
Отец Александр, 26-летний священник, и в то сложное время продолжал безбоязненно проповедовать в храме. Сохранились записи фрагментов одной из его проповедей, в которой он призывал не допускать разграбления церкви большевиками. «Миряне, — говорил отец Александр с амвона, — знаете ли вы, что делается сейчас в Петрограде и Москве? Там большевики в церквях и соборах ставят лошадей, ругаются над верой православной. Православные! Не допустим надругательства над нашей святыней, постоим за веру православную. Скоро опять начнется война, вновь затрещат пулеметы, загремят пушки, не допустим кощунства над православной верой!»[24].
По доносу двух волостных милиционеров, слышавших его проповеди о бесчинствах большевиков, отец Александр был арестован. Произошло это при следующих обстоятельствах. Из Красноуфимска в село Верх-Суксунское был направлен отряд красноармейцев. Верующие, еще издали заметив их, ударили в набат. Отец Александр находился в то время в церкви, его закрыли, повесив снаружи на дверях замок. Подъехав к храму, командир отряда с трудом прошел сквозь толпу к церковным дверям, взломал замок и вошел внутрь, расталкивая устремившихся за ним прихожан. Отец Александр стоял в алтаре с крестом в руках, вознося в последний раз молитвы пред престолом Божиим. Благословив свою паству, он пошел к выходу…
Прихожане заполнили всю площадь, не давая красноармейцам пройти и не отпуская батюшку. Но прикладами винтовок толпу оттеснили, а отца Александра посадили на подводу и повезли в Красноуфимск. По воспоминаниям очевидцев, многие из прихожан еще долго бежали за удалявшимися подводами.
Отца Александра повезли в Красноуфимскую уездную тюрьму; по дороге красноармейцы арестовали в городском храме отца Льва Ершова. В тюрьме их поместили в одну камеру.
В ночь на 20 августа/2 сентября священники были связаны друг с другом колючей проволокой и, по свидетельству их сокамерника, расстреляны «за городом в так называемом Холодном логу»[25].
Вскоре после этих событий в Красноуфимск вступили части Белой армии. Тела двух убиенных иереев и других жертв красного террора были обнаружены в лесу, за Иннокентьевским городским кладбищем. 11/24 сентября невинные страдальцы были с честью отпеты в Свято-Троицком соборе Красноуфимска и погребены в церковной ограде собора, рядом с могилой протоиерея Алексия Будрина, также принявшего мученическую кончину от рук красных.
В 1935 году Свято-Троицкий собор был закрыт, могилы погибших священнослужителей сровняли с землей, а позже на их месте был устроен автодром.
В 2000 году решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви иерей Александр Малиновский был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской от Пермской епархии[26], а 21 июля 2002 года, в день Казанской иконы Божией Матери, после праздничной Божественной литургии и крестного хода[27] были обретены честные мощи священномучеников.
Открылась кирпичная кладка склепа, был обнаружен широкий гроб, в котором покоились останки двух священнослужителей. Мощи священномученика Александра находились у южной стенки склепа. Священник был облачен в ризу из парчи с медными нитями, украшенную орнаментом из шитья и бисера и медными ажурными пуговицами. В гробу были найдены Евангелие с изображением на медной накладке Господа Иисуса Христа и святых евангелистов, а также два креста: наперсный и напрестольный бронзовый. Голова священномученика была покрыта покровцом. Сохранились пряди вьющихся длинных волос, частично — кожа и мышцы. Голова отца Александра была наклонена к правому плечу, под левой глазницей зияло пулевое отверстие. Шейные позвонки были повреждены, левая бедренная кость сломана — видимо, батюшку подвергали перед убийством избиениям. По останкам удалось точно установить рост отца Александра — 1 метр 90 сантиметров.
Раскопки производились под пение акафистов; по свидетельству очевидцев, некоторые из присутствовавших ощущали благоухание.
30 июля 2002 года останки священномучеников были отправлены на экспертизу в Областное бюро судебно-медицинской экспертизы Екатеринбурга, где было составлено подробное заключение. В частности, идентификационным исследованием было установлено портретное сходство между прижизненным изображением отца Александра и его честными мощами. Из черепа новомученика была извлечена револьверная пуля калибра 7,62 миллиметра системы «Наган». В ходе экспертизы был обнаружен нательный медный позолоченный крестик с надписью: «Верхотур».
5 декабря 2002 года мощи отца Льва и отца Александра были перенесены для поклонения в Свято-Троицкий собор города Красноуфимска. Усердием настоятеля храма отца Андрея Рыжакова и прихожан постоянно производится запись случаев чудесной помощи и исцелений, происходящих по молитвам к священномученикам.
Источники
ГАСО. Ф. 6. Оп. 17. Д. 103.
Клировая ведомость Введенской церкви села Верх-Суксунского Красноуфимского уезда за 1917 год.
Клировая ведомость Спасо-Преображенской церкви села Гамово Пермского уезда за 1915 год.
Наблюдательное производство по делу об убийстве в Пермской епархии 55 лиц духовного сана. ГАРФ. Ф. 4369. Оп. 5. Д. 847.
Балмасов С. С. Красный террор на востоке России в 1918–1922 гг. М.: Посев, 2006.
Жития святых Екатеринбургской епархии. — Екатеринбург: Издательский отдел Екатеринбургской епархии, 2008.
Зауральский край. 1918. 4 сент. (№ 31), 29 сент. (№ 51).
Кузнецов А. Жизнь и смерть отца Александра // Православная газета. 2002. № 46 (223).
Ларионова Л. Малиновские // Православная газета. 2004. № 18 (291).
Нечаев М. Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917–1922. Пермь, 2004.
Пермские епархиальные ведомости. 1916. № 10.
Урал. 1918. 17 (4) нояб. (№1).
Жития святых Екатеринбургской епархии. – Екатеринбург, 2008.
[1] То есть чтецом.
[2] Течение в среде старообрядцев-беспоповцев, возникшее в конце XVII века и названное по имени своего основателя дьяка Феодосия Васильева. Приверженцы этого направления проповедовали строгий аскетизм и безбрачие, непримиримо относились к официальной Церкви. В конце XVIII века, однако, часть федосеевцев все же признала возможность и даже необходимость брака.
[3] ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25. Л. 96 об.
[4] ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25. Л. 96 об.
[5] ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25. Л. 97 об.
[6] ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25. Л. 97 об.
[7] ГАПО. Ф. 542. Оп. 1. Д. 25. Л. 96 об.
[8] Цит. по: Общество и власть. Российская провинция. 1917–1985. Документы и материалы (Пермская, Свердловская, Челябинская области): в 6 т. / гл. ред. академик РАН B. В. Алексеев; зам. гл. ред. д-р ист. наук А. В. Сперанский; Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург [и др.]: Банк культурной информации [и др.], 2005. Т. 1: Общество и власть. Российская провинция. 1917–1941. Свердловская область. Документы и материалы / Управление архивами Свердловской области. С. 131. (См. также: ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 65. Л. 55).
[9] Красноуфимск. Большевистское царствование // Горный край. 1918. 15 (2) дек. (№ 15).
[10] Сейчас сложно определить, был ли арест батюшки напрямую связан с восстанием или нет. Прямые указания на это отсутствуют. Однако очевидно, что после подавления восстания в уезде должен был начаться жестокий красный террор, расправы, коснувшиеся и невинных людей. Против этих массовых арестов и расстрелов, по свидетельству очевидцев, и стал выступать отец Лев, что и привело к его собственному аресту.
[11] В Красноуфимске (Рассказ очевидца) // Зауральский край. 1918. 29 сент. (№ 51).
[12] Этот человек, эсер, был приговорен к расстрелу, но в самый последний момент ему удалось бежать.
[13] Кооператор, участник съезда двенадцати волостей Красноуфимского уезда, освобожденных от большевиков.
[14] Если сопоставить эти воспоминания с теми, которые приведены чуть выше, то можно сделать вывод, что отец Лев и отец Александр были арестованы 31 августа или 1 сентября по новому стилю 1918 года. 1 сентября было в тот год воскресным днем, а именно в воскресный день, по воспоминаниям местных жителей города Красноуфимска, произошел арест. Следовательно,
