Достигнув юношеского возраста, Константин Попов поступил для обучения в Пермскую духовную семинарию, однако проучился в ней совсем недолго: в 1885 году «по малоуспешности»[2] он был уволен из первого класса. В 1885–1887 годах Константин Иванович состоял на должности помощника учителя в земской школе, а затем в течение года исполнял обязанности церковника при Крестовоздвиженской церкви Екатеринбурга. Указом Екатеринбургской Духовной консистории от 23 декабря 1888 года он был назначен на должность псаломщика в Сретенскую церковь Пышминско-Экономического (Никольского) села Камышловского уезда, а 23 июня 1889 года был посвящен Преосвященным Поликарпом, епископом Екатеринбургским и Ирбитским, в стихарь. «Чтение и катехизис [знает] очень хорошо, пение удовлетворительно. Поведения весьма хорошего», — говорилось в его послужном списке за 1892 год.
В эти годы Константин Иванович женился на дочери диакона того же храма Павла Ивановича Словцова Антонине Павловне, и 22 октября 1890 года у них родился первенец: дочь Елизавета.
20 декабря 1892 года Константин Попов был рукоположен в сан диакона и переведен для служения к церкви в честь святых апостолов Петра и Павла Сусанского (Нейво-Шайтанского) завода Верхотурского уезда. Здесь он служил вплоть до 1918 года.
Нейво-Шайтанский, или Сусанский, завод был основан в 1730-е годы на берегах реки Сусанка, где она впадает в реку Нейва. В 1750 году в поселке была заложена первая деревянная церковь в честь святых апостолов Петра и Павла. В конце XVIII — начале XIX столетия в Нейво-Шайтанском заводе построили новый каменный храм во имя святых Первоверховных Апостолов, с приделом в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, а в 1870-х годах к нему был пристроен еще один придел — во имя святого Александра Невского. Внутри храм был прекрасно расписан, главный иконостас украшала золотая резьба. В начале ХХ века в Петропавловском храме находились две особо чтимые Богородичные иконы: одна — привезенная из Андреевского скита со Святой Горы Афон, другая — Почаевская, написанная насельницами Свято-Николаевского женского монастыря города Туринска.
В начале ХХ века в поселке проживало более пяти тысяч жителей, действовали два училища, земская больница, клуб, театр, народная библиотека. Сусанский завод был родиной выдающегося исследователя истории Сибирского края, автора «Исторического обозрения Сибири» Петра Андреевича Словцова[3]. Исторический труд этот, составленный полностью по первоисточникам, имел в свое время чрезвычайно большое значение для всех, кто изучал историю Пермского Зауралья и Сибири.
Несмотря на то, что поселок считался культурно и экономически развитым, в нем бытовали языческие обычаи и суеверия. Так, например, с давних пор наряду с церковными праздниками жители Сусанского завода отмечали и старинный языческий обрядовый праздник семик, в четверг на седьмой неделе после Пасхи. В этот день было принято «завивать березки», «кумиться»[4], поминать «заложных»[5] и «ничейных» покойников. Кроме того, считалось, что на семик на берегах рек, в лесах и рощах появляются русалки и качаются на ветвях деревьев. Из-за этого среди местных жителей бытовал запрет на купание в реке до конца июня.
Эти языческие поверья и обряды мирно уживались у местных жителей с посещением богослужений в храме, участием в Таинствах и обрядах Православной Церкви. Разумеется, это не могло не вызывать беспокойства местного причта, в том числе и диакона Константина Попова. Можно предположить, что он, как и священники Петропавловского храма, старался разъяснить сельчанам их заблуждения, отвратить от участия в пагубных для христиан обычаях.
В мае 1918 года отец Константин удостоился рукоположения в сан священника[6] и был назначен на служение в недавно построенную Вознесенскую церковь села Лягушинского (Клепининского)[7] Ирбитского уезда.
Грозные события происходили в то время на Урале, как и во всей стране. Летом 1918 года жители Ирбитского уезда испытали на себе все ужасы гражданской войны и красного террора. Красные уничтожали богатых и просто обеспеченных людей как «буржуев», убивали священников за их несогласие с большевизмом и за духовный сан, интеллигенцию — за принадлежность к этому слою общества. В большинстве случаев аресты основывались на подозрении в контрреволюционности, под которой большевики подразумевали все, что могло, по их мнению, свидетельствовать о недовольстве советской властью. Аресты сопровождались угрозами, издевательствами и побоями, им подвергались даже дети и старики. Арестованных часто убивали без следствия и суда, по устным распоряжениям начальников красноармейских частей и красногвардейских отрядов с бессмысленной жестокостью: закалывали штыками на улицах, в домах, в общественных местах…
Подобным же образом красные совершили несколько расправ и в окрестностях села Лягушинского. 13/26 августа 1918 года отряд красноармейцев из пяти человек въехал в село Мироновское, находившееся в двух верстах от села Лягушинского. Арестовав обоих служивших там священников: отца Иоанна Шишева и отца Иоасафа Панова, — красноармейцы повезли их по направлению к станции Егоршино, где в то время располагался штаб известного своими кровавыми зверствами 1-го Крестьянского коммунистического полка. По дороге, остановившись около леса, каратели с бранью приказали священникам сойти с лошадей, и тут же без суда и следствия расстреляли.
Двинувшись далее, красные встретили на дороге отца Константина Попова, ехавшего в коробке[8]. Вот как описаны последовавшие за этим события в статье «Гонения на духовенство»: «Озверелые убийцы бросаются к нему (к отцу Константину. — Сост.), стаскивают с коробка, бьют его, мучат, наконец прикалывают штыками…»[9]. После этого красноармейцы поглумились и над телом священника: бросили его в падинник, куда крестьяне вывозили дохлую скотину, и запретили местным жителям его хоронить.
Похожая трагедия могла бы случиться и в близлежащем селе Квашнинском, если бы служивший там священник отец Николай Славнин не успел вовремя скрыться с семьей в лесу. Конные красноармейцы усиленно искали его, но найти не смогли. «Но что сделали они в доме священника! — писали позже в газете «Уральская жизнь». — Растащили хлеб, сено, одежду, кухонную посуду, разбили зеркала, изломали кровати, столы и стулья изрубили, книги в библиотеке священника изорвали, изрезали, разбросали по дому и по двору, изломали сепаратор, утащили швейную ножную машину, перекололи куриц и так далее и так далее!»[10].
Не обошли репрессии и духовенство села Пышминско-Экономического (Никольского), в котором прежде служил отец Константин Попов. Красными было арестовано там пятнадцать человек, среди которых находились священник Сретенской церкви отец Б.[11] и диакон отец Николай Успенский. Без суда и следствия всех их привезли сразу к месту казни — тоже к падиннику. Здесь семеро арестованных, и в том числе 54-летний отец Николай Успенский, были расстреляны, а восьмерым приговоренным, среди которых был отец Б., удалось бежать. Позже этот священник рассказывал, как «ночью в лесу побежал он, сзади раздались крики, шум, выстрелы красных вдогонку по беглецам. Он все бежал.
Добежал до реки, переплыл ее во всей одежде, побежал дальше и вот в одной из деревень нашел приют у незнакомого крестьянина… который и прятал священника у себя в огороде, в овине, в продолжение недели, пока большевиков не прогнали сибирские войска»[12].
К сожалению, сведения об обстоятельствах гибели священнослужителей нередко скупы, но и они достаточно говорят о подвиге священномучеников, которые не отказывались от сана и не покидали свои приходы, несмотря на происходившие вокруг аресты и жестокие расправы. Они знали о грозившей им опасности, но не могли ни отречься от Христа, ни оставить без духовной поддержки свою паству. Таким был и отец Константин Попов, принявший смерть в страшное лето 1918 года.
Священномученик Константин Попов был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Церкви русской в 2002 году. В 2010 году его имя включено также в Собор Екатеринбургских святых.
Источники
ГАСО. Ф. 6. Оп. 19. Д. 28. Ф.252. Оп.1 Д.73, 75, 82.
Помянник 1919 года. ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 16854. Л. 50.
ЦДООСО. Ф. 76. Оп. 1. Д. 780.
Жития святых Екатеринбургской епархии. — Екатеринбург: Издательский отдел Екатеринбургской епархии, 2008.
Красный террор в годы гражданской войны. По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / под ред. д-ов ист. наук Ю. Г. Фельштинского и Г. И. Чернявского. Режим доступа: http://www.swolkov.narod.ru/doc/kt/index.htm.
Кривощеков И. Я. Словарь Верхотурского уезда Пермской губернии с общим историческо-экономическим очерком и приложением карты уезда в границах по административному делению России в 1734 году. Пермь, 1910.
Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург: Братство святого праведного Симеона, Верхотурского чудотворца, 1902.
Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1904 год. Екатеринбург, 1904.
Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915.
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1889. № 2. 1892; № 51-52; 1893. № 1-2.
Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. № 17–18.
Уральская жизнь. 1918. 20 окт. (№ 190), 22 окт. (№ 191).
На фото: Вознесенская церковь д. Родники – последнее место служения сщмч. Констаноина Попова.
Фото: http://sobory.ru/photo/?photo=150718
По материалам епархиальной комиссии по канонизации святых
[1] В настоящее время — дер. Родники Артемовского района.
[2] Клировая ведомость Сретенской церкви села Пышминско-Экономического Камышловского уезда за 1892 год. // ГАСО. Ф.252 Оп.1 Д.75. Л.122об.
[3] Первая часть этого исследования была опубликована в 1838 году, вторая — в 1844-м.
[4] В семик девушки шли в лес «завивать березки» и «кумиться». Выбрав деревья, они связывали верхушки двух молодых березок, пригибая их к земле, и из веток заплетали венки. При этом пели песни, водили хороводы, а под березками ели принесенную с собой еду. Затем, сделав из веток и травы чучело кукушки, девушки «крестили» ее и одновременно «кумились»: просунув головы в завитый березовый венок, будущие «кумы» целовались и тут же обменивались нательными крестиками.
[5] То есть людей, умерших неестественной смертью: самоубийц, пьяниц, тех, кто погиб в результате насилия.
[6] Последняя запись диакона Константина Попова в метрической книге Петропавловской церкви Сусанского завода датируется 9 мая 1918 года.
[7] До постройки в 1906 году в селе Лягушинском Вознесенского храма оно имело статус деревни и относилось к селу Мироновскому Верхотурского уезда. Находясь на границе Верхотурского и Ирбитского уездов, после получения статуса села и образования в нем самостоятельного прихода, оно стало относиться уже не к Верхотурскому, а к Ирбитскому уезду. Отсюда проистекают разногласия в источниках относительно места смерти отца Константина Попова. (См.: Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902; Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1904 год; Справочная книжка… на 1915 год.)
[8] Имеется в виду род повозки (коробόк (обл.) — плетеный кузов экипажа, а также возок с таким кузовом).
[9] Гонения на духовенство // Уральская жизнь. 1918. 20 окт. (№ 190).
[10] Гонения на духовенство // Уральская жизнь. 1918. 20 окт. (№ 190).
[11] В статье «Гонения на духовенство», опубликованной в газете «Уральская жизнь», фамилия этого священника полностью не указана, однако можно предположить, что это был отец Порфирий Бирюков, совершавший свое служение в Сретенском храме в 1915 году. Для прессы тех лет характерно было называть священнослужителей по фамилии, а не по имени, поэтому сокращение «Б.» можно отнести именно к фамилии батюшки.
[12] Гонения на духовенство // Уральская жизнь. 1918. 20 окт. (№ 190).
