Мария и Афанасий со средним сыном Виталием, школьным педагогом
Представляем читателям новую публикации из цикла «Хранители веры. Средний Урал».
Ее герои – Мария и Афанасий Горьковы, бабушка и дедушка участницы Клуба приходских пресс-секретарей Елены Александровны Ковковой, прихожанки храма святителя Николая Чудотворца при Уральском Государственном горном университете города Екатеринбурга.
«Бабушкины семена»
Повзрослев, задаемся вопросом, где истоки нашей веры, и откуда проистекают живительные родники которые питают ее? В моем случае, думаю, что и у большинства, в семье, где родились. А добрыми проводниками в мир Божественных откровений, и теми самыми живительными родниками наполняющими наши жаждущие знаний юные сердца, обычно становились дорогие и горячо любимые бабушки. И моя бабушка, Мария Егоровна Горькова, – не исключение.
Крошечная Мария, на коленях у матери Агриппины. Между прадедом и прабабушкой, — отец матери, новгородский купец Ксенофонт. Семья на фотографии не в полном составе, кто на службе, кто в других губерниях…
Мария
Мария, шестнадцатый, и предпоследний ребенок в купеческой семье второй гильдии, или предпринимателя средней руки, как сказали бы сейчас, вобрала в себя множество замечательных качеств присущих своим предкам: целеустремленность; бесстрашие; стойкость; верность семье; силу духа, и … при этом, невероятное обаяние и женственность!
Все эти замечательные качества расцвели еще сильнее, после счастливого замужества. Муж обожал и носил на руках! Называл исключительно Мурочкой и Ласточкой, – она была как ласточка миниатюрной, быстрой и лёгкой на подъем. Всеобщее обожание и, главное, любовь мужа, способствовали развитию разных талантов у Марии – музыкальных, рукодельничных, литературных и кулинарных, и процветанию ее семьи.
Но, как это часто случается, вмешались силы зла. И это были революции и страшная с фашистами война!
Афанасий и Мария в разных возрастных периодах
Афанасий
Афанасий, сын священнослужителя, расстрелянного пьяными, сельскими бездельниками – «революционерами», пришедшими грабить Святую церковь. Несмотря на это страшное событие и сиротство, в очень нежном возрасте – матушку, заступившуюся за мужа и за церковные ценности, расстреляли тоже, и на глазах у детей, дедушки, и его крохотной сестрёнки. Афанасий и его сестра были взяты в приемную многодетную крестьянскую семью и дед вынужден был зарабатывать на хлеб с малых лет, работая помощником пастуха.
Но несмотря на страшную трагедию в своей жизни и дальнейшие сложности, он все же сумел хорошо окончить школу и вырваться на учебу в Екатеринбург., где и выучился на инженера-строителя. В дальнейшем, такова была и его военная специальность. Но главное, Афанасий, сумел сохранить в себе необыкновенную доброту души, это и по фотографиям видно, и не потерял веру в людей и в справедливость. Правда, всю жизнь, ненавидел пьяниц и тунеядцев. При этом, сам был великим тружеником и убежденным трезвенником.
На фронт дедушку призвали в сорок втором, он проектировал и строил поддонные переправы через реки, для нашей тяжелой военной техники. Был ранен и получил тяжелую контузию, от частого пребывания в холодной воде всю оставшуюся жизнь сильно болели ноги. Афанасий был награжден медалью и орденом Славы Первой степени. И Слава Богу, в 45-м вернулся живой, к любимой жене и троим детям. И прожил с бабушкой в любви и взаимном уважении пятьдесят с лишним лет, до самой ее кончины.
Мария, будучи солдаткой, работала на одном из оборонных заводов, до тех пор, пока средний ребенок, сын Виталий, не заболел дистрофией и она вынуждена была искать какой-то выход. Им стал один из ее талантов – кулинарный. Мария стала варить конфеты по собственному рецепту и так замечательно, что они стали пользоваться огромным спросом у торговцев, которые приезжали за разными товарами для деревенских магазинов. В то голодное время конфеты пользовались особым спросом, с ними пили чай, вместо сахара. Все дети, благодаря Марии, остались в живых и выросли здоровыми. Получили хорошие специальности, создали семьи, родили детей.
Мария в те тяжелые годы сумела организоваться, и наладить вместе с подругой «конфетное» производство. И даже помогать, как и ее предки-меценаты, многочисленным родственникам, знакомым, и соседям. Делилась всем, чем могла.
Дома никогда вслух не говорили о религиозном, не считая любви к родине, роду, родственникам. Это было сродни религии. Икона в доме была одна-единственная, но зато «универсальная»: и крестильная, и обережная. Старинный лик Николая Чудотворца, примерно восемнадцатый век. Этой иконой на брак детей благословляли, и дедушку на фронт. Святой лик Николая Чудотворца, – единственная, из многочисленных семейных икон, которую удалось спасти от костра новоявленных иконоборцев. Поэтому, икона охраняла семью, а семья ее. Стояла икона, за дверцей бабушкиного серванта. И я не раз видела, как бабушка приоткрывает дверцу и молча смотрит на икону. Но как она молится, да и молится ли, я не видела.
Дома не говорили о вере и о Боге. Кроме одного случая, который запомнила на всю жизнь.
Мне предстояла годовая контрольная по математике. И я очень переживала смогу ли написать ее на пятерку, и остаться в «клубе круглых отличников». Бабушка подошла к моей кровати, и тихо сказала: «Никогда ничего не бойся, а если будет плохо, или страшно, то попроси Бога, и Он тебе во всем поможет и защитит!». Погладила меня по голове, пожелала спокойной ночи, и ушла.
Больше ни о чем таком, мы никогда с ней не разговаривали. Времена были такие, что лучше было о таких вещах и не рассуждать вслух. Но зато бабушка, на Светлую Пасху всегда стряпала куличи, делала пасху и красила яйца. Опять так же, не объясняя сути происходящего, а мы и не спрашивали, просто помогали стряпать, а потом все это с превеликим удовольствием съедали.
На Рождество бабушка всегда запекала утку или курицу, и стряпала два-три торта. Так же, раз в год, в Радоницу, мы ходили в Ивановскую церковь, и на могилки усопших родственников на Ивановском кладбище. Приводили их в порядок, красили оградку и садили цветы.
Я маленькая, ставила в церкви свечу за упокой душ наших усопших родственников. И помню, какое странное чувство испытывала в тот момент в этом храме, всегда полутемном и прохладном, со строгими, но прекрасными ликами святых, которые казалось смотрят с икон прямо в мою детскую душу. Было необычно, интересно, и в тоже время, не скрою, страшновато и странновато. На улице – тепло и буйство зелени и солнца, громкие разговоры людей и пение птиц. А тут – тихо и прохладно. Пахнет ладаном и воском. Словно границы разных миров: мирского и Божественного.
Я выросла и покрестилась. Сама и осознанно. Бабушкины семена дали свои всходы. Надеюсь и плоды будут, и будут добрыми.
